Если судить по материалам прошедшей в конце января конференции «Свободное программное обеспечение в высшей школе», к использованию открытых решений в российских вузах можно относиться со сдержанным оптимизмом. Пусть не так быстро, как хотелось, но дело всё-таки движется в правильном направлении.

Впрочем, успехи и неудачи познаются в сравнении. Масштабы применения Open Source в образовательном секторе растут не только у нас, но и в других странах мира. Имеем ли мы основания говорить о выравнивании темпов роста и разнообразия использования? Или нам предстоит ещё многому научиться?

В начале марта этого года директор организации Open Source Initiative (OSI) Патрик Мэссон отвечал на вопросы читателей сайта LinuxCareer.com. Его ответы позволят составить некоторое впечатление о том, что происходит в этой сфере в США и других западных странах, чтобы сравнить их проблемы и достижения с нашими.

Оценивая распространение ПО в учебных заведениях, Мэссон отметил, что следует рассматривать два аспекта. Разумеется, они тесно связаны друг с другом, поэтому основной выделить сложно.

В первую очередь, Open Source — альтернатива проприетарным решениям. Эксперт считает, что в этой составляющей образование практически не отличается от других областей человеческой деятельности.

В частности, он ссылается на собственное исследование инфраструктуры университетского городка Нью-Йорка, проведённее в 2006 г. Если сравнить полученные Мэссоном результаты с данными аналитических отчётов Black Duck, то разница между значениями весьма невелика.

Второе направление — участие учебных заведений в разработке ПО с открытым кодом. Эксперт упоминает про фонд Apereo и родственную ему французскую организацию ESUP-Portail, ставящие своими задачами развитие открытых технологий для использования в образовательной среде. Соответствующая сеть состоит из более чем 180 вузов и их партнёров, создающих свободные решения для университетов всех стран мира.

Мэссон уверен, что один из наиболее эффективных методов использования открытого ПО в учебном заведении заключается в следующем. Сначала вуз внедряет решение и начинает применять его для решения внутренних задач. Если этот этап завершается успешно, то университет может приступить к разработке.

Вместе с тем он замечает, что пользователей всегда будет больше, чем разработчиков. Но в его понимании оба направления одинаково важны.

Бытует мнение, что массовым внедрениям открытых приложений препятствует низкая осведомлённость пользователей. Мэссон считает, что к учебным заведениям это тоже относится, но с определёнными оговорками. Уровень информированности, по его мнению, в значительной мере определяется аудиторией. К тому же на практике этот уровень означает несколько большее, чем способность назвать некоторые свободные аналоги известным проприетарным решениям.

Он подозревает, что все люди, имеющие отношение к ИТ, осведомлены о существовании Open Source. Ему трудно представить специалиста, который об этом никогда не слышал. Тем не менее он не уверен, что даже в ИТ-подразделениях все понимают, в чём заключаются особенности создания открытых решений, как построено взаимодействие внутри сообщества и т. п. Возможно, что специалистам не хватает именно глубины знаний.

Однако за границами ИТ проблема может существовать. Студенты непрофильных групп действительно могут не подозревать про существование открытого ПО и искренне верят в некие «отраслевые стандарты», требующие проприетарных решений. Например, Microsoft Office и Adobe Creative Suite часто прямо указываются как необходимые инструменты в ряде дисциплин, и преподаватели даже не могут искать им замену. Таким образом, они вполне могут не знать, что MS Office заменяется на LibreOffice, а Adobe Creative Suite — на Gimp/Inkscape/Scribus. Впрочем, Мэссон ссылается исключительно на собственный опыт работы — каких-либо объективных данных на этот счёт у него нет.

Решение проблемы он видит в расширении понятия открытости на прочие специальности. Например, студенты и преподаватели могут участвовать в других инициативах: открытых учебниках, открытых курсах, открытой аналитике и т. д. Благодаря этому они поймут преимущества открытости и им будет проще усвоить тонкости модели Open Source.

Комментируя роль OSI в сфере образования, Мэссон заметил, что организация работает в нескольких направлениях. Текущие инициативы OSI таковы:

  • настольные компьютеры для детей на основе FLOSS, помогающие школам и ученикам изучать и использовать открытое ПО;
  • курс по Open Source для университетов и колледжей, включающий в себя бесплатные учебные материалы, викторины, дополнительные материалы и т. д.;
  • программа партнёрства для вузов, способствующая принятию ими открытых решений;
  • проведение конференций по обмену опытом.

При этом он упоминает о том, что ряд учебных заведений обращается в фонд неофициально, не вступая с ним в какие-то формальные отношения. Университеты просят помощи в выборе наиболее подходящего им открытого решения, в построении сообщества, в содействии участию в проектах и т. п.

Интересно, что самые большие препятствия для внедрений открытых решений в системе образования, по мнению эксперта, — причины институционального характера: система государственных контрактов, правила закупок... Оказывается, проблема не носит специфического для России характера — она актуальна во всём мире.

Правда, Мэссон не усматривает в этом злого умысла чиновников. В государственном секторе сложилась некая практика закупок, которая опиралась на признанных поставщиков решений и защищала государственные интересы. Но сейчас эта некогда оправданная и обоснованная политика препятствует внедрению открытых решений в сфере ИТ.

Страдают даже частные компании, которые вводили аналогичные правила ради согласования с нормами, принятыми во всей отрасли. Меры, созданные для обеспечения справедливой конкуренции, в настоящее время сдерживают развитие технологий — инженерная мысль значительно опережает законодательную.

Тем не менее, растущая популярность Open Source позволяет перейти к открытому ПО достаточно плавно, поскольку делает возможным сохранение «предпочтительных поставщиков» (IBM, Oracle...), предлагающих пользователям свободные решения. Конечно, в этом случае не идёт речь о полном спектре инструментов, но существенно облегчает продвижение свободных систем.

Для расширения внедрений Open Source в крупных организациях сообществу следует пересмотреть направление популяризации. Например, потенциального пользователя пытаются убедить в том, что открытое ПО не нужно покупать, оно не требует заключения каких-либо договоров — просто загружай и устанавливай. Эксперт считает такую риторику наивной, поскольку значительная часть организаций требует прямо противоположного.

Например, учреждению может понадобиться оценить историю бизнеса предполагаемого поставщика, его финансовое положение, получить какие-то гарантии стабильности поддержки. Открытые проекты не оперируют такими категориями и не могут предоставить требуемые данные. Возможно, подобный подход говорит о недостаточно высокой квалификации департамента закупок, но это реалии, с которыми необходимо считаться.

Наверняка это разочарует всех сторонников особого пути России, но слова Мэссона ещё раз доказывают, что наши проблемы, по большому счёту, ничем не отличаются от общемировых. Поэтому и их решения должны быть если не одинаковыми, то по меньшей мере похожими.

Таким образом, копировать западный опыт не просто целесообразно, а необходимо. Возможно, не весь и не целиком, но некоторые его составляющие явно заслуживают нашего внимания.

Во-первых, крайне важно обратить внимание на то, что там поддержкой внедрения СПО в систему образования занимаются не столько отдельные коммерческие компании, сколько ассоциации, выражающие общие интересы всех участников. Организация может себе позволить выйти за рамки требований одного разработчика, что полностью соответствует концепции Open Source.

В конце концов, пользователю безразлично, от решений какого вендора ему зависеть. В этом смысле зависимость, например, от Red Hat нисколько не лучше «привязки» к Microsoft. По этой причине российским компаниям и учебным заведениям надо либо подключаться к работе уже существующей международной ассоциации, либо создавать свою. Первый путь, безусловно, лучше.

Во-вторых, Мэссон говорит о необходимости внесения корректив в направления популяризации. Для России это также актуально — до сих пор мы не можем отойти от «всё бесплатно, договор не нужен».

Наше положение в этой области деятельности сообщества даже хуже, поскольку отсутствие ассоциации приводит к отсутствию некой единой и скоординированной политики в области ликвидации неосведомлённости пользователей. Не исключено, что от такой популяризации вреда больше, чем пользы.

Наконец, необходимы изменения институционального характера. Для этого следует активно работать как с государственными учреждениями, так и с учебными заведениями. Что опять же по силам только ассоциации, объединяющей ресурсы нескольких компаний.

К сожалению, отечественное сообщество уже получило большой негативный опыт, пытаясь объединиться в формальную организацию. Быстро промелькнувший ЦеСТ, так и не решившая своих внутренних проблем РАСПО, непонятно для какой цели созданный и поэтому так и не начавший работать «Фонд СПО 2.0»... Вряд ли найдутся желающие на четвёртую попытку.

Вступление в какие-то международные профильные ассоциации — тоже не самый лучший вариант. Авторитет подобных структур в России невелик, да и ресурсов одной-двух отечественных компаний вряд ли хватит на то, чтобы стимулировать организации сосредоточить свою деятельность на нашей стране.

Возможно, есть смысл подумать про организацию профильных подразделений в уже существующих отраслевых ассоциациях. Такой подход, как минимум, позволит сэкономить на накладных расходах.

Как бы то ни было, а решать существующие проблемы придётся. Либо дёшево и эффективно, либо дорого и неуклюже. Как это получится на практике, покажет только время.