Идея создания некоего реестра российского ПО появилась летом на волне общих разговоров об ИТ-импортозамещении. Предложения по реализации такой структуры разработала АРПП «Отечественный софт» к заседанию по теме импортозамещения экспертной группы в Госдуме. На том собрании данный проект не обсуждался, но все же работа по его продвижению продолжалась: спустя пару недель о его поддержке объявили еще две софтверных ассоциации — РАСПО и «Руссофт». И вот сейчас из интервью президента «Руссофт» Валентина Макарова выясняется, что проект летом рассматривался также на заседании временной (не очень понятный статус!) комиссии Совета Федерации по развитию информационного общества. Из этой публикации можно сделать вывод, что призрак идеи реестра российского ПО все же бродит по коридорам высших законодательных органов, потому имеет смысл высказать некоторые соображении о целесообразности и реалистичности такого начинания.

Мое личное мнение — проект ненужный (скорее, даже вредный) как для пользователей, так и для разработчиков ПО, и вряд ли реализуемый. Уже сейчас его негативное влияние проявляется в том, что, используя известные сложности внутрироссийской и международной обстановки он отвлекает внимание общественности от реальных проблем развития российского рынка ПО, а в случае реализации лишь увеличит число этих проблем.

Вопрос создания реестра российского ПО возник как естественное продолжение темы «что есть российский софт»? Если принять за исходную позицию необходимость у ПО сертификата (а речь идет именно об этом!) о его национальной принадлежности, то, конечно, наличие централизованного механизма сертификации — это совершенно правильная идея по сравнению с тем, чтобы отдавать решение этого вопроса огромному числу разных комиссий при каждом конкретном случае выборе ПО. Не надо быть провидцем, чтобы прогнозировать, что во втором случае одни и те продукты будут получать разные оценки в зависимости от множества конкретных условий, в том числе сугубо субъективных. Но тут мы возвращается к исходному вопросу — а нужна ли такого рода сертификация по национальному признаку в принципе? Да и реально ли ее осуществить в условиях всепроникающей глобализации ИТ?

Но для начала нужно все же разобраться: для чего вообще нужно определение национальности ПО? Авторы этой идеи предполагают, что это понадобится для создания некоторых преференций для подобных продуктов, в частности, для системы государственных закупок. Но дело в том, что сама идея создания таких преференций по национальному признаку является также весьма спорной как в плане ее полезности, так и возможности реализации. И если посмотреть внимательнее на то, кто же говорить «за» и «против», то можно легко увидеть, что за преференции выступают лоббирующие интересы определенных игроков рынка (при этом ведущие игроки предпочитают хранить молчание в дискуссия о национальности ПО) и представителей законодательной власти, а вот представители исполнительной власти (министерств), непосредственно отвечающие за экономическую ситуацию в стране, придерживаются скорее противоположной точки зрения. Почему так происходит — вполне очевидно. Экономисты-профессионалы отлично понимают как сложность реализации таких ограничительных мер, так и их негативное влияние на экономику страны в целом и на российскую ИТ-отрасль, в частности.

И уж в любом случае приступать к выработке конкретных требований по сертификации можно только после того, как будет понятно — как и для чего будут применяться выданные сертификаты. Иначе это будет напоминать проект по постройке судна до появления определенности с его назначением — то ли для перевозки людей, то ли грузов, то ли по Москве-реке, то ли через океан...

Отметим, что и в плане обеспечении национальной технологической независимости даже полная замена западного ПО российским софтом проблему ни в коей мере не решает (об этом, в том числе, открыто говорят представители «компетентных органов»), поскольку базисом ИТ все же является аппаратная инфраструктура. Так что если уж и говорить о сертификации по национальному признаку, то нужно делать это для всех составных частей ИТ, иначе получится что-то вроде техосмотра автомобиля на предмет наличия габаритных огней, но без проверки тормозной системы. Например, если посмотреть на сертификацию ИТ по безопасности или совместимости, то она проводится и для ПО, и для аппаратных средств.

Еще в предыдущих своих публикациях по теме ИТ-импортозамещения мне приходилось высказывать мысль о том, что если провести более внимательный анализ разговоров об этом (дел пока не видно вовсе), то нетрудно увидеть, что основное острие борьбы тут направлено не столько против западных программных продуктов, сколько в сторону определенного передела российского сегмента софтверного рынка между отечественными ИТ-компаниями. Это было в целом понятно с самого начала дискуссии по теме, а сейчас уже в довольно явном виде прозвучало в том же интервью Валентина Макарова: борьба за формулировку «что есть российское ПО» идет между двумя группировками, представленными АРПП «Отечественный софт» при поддержке РАСПО и «Руссофта» (объединяют частных разработчиков, нацеленных на рыночную модель работы) и ассоциацией НАИРИТ (представляет компании, нацеленные на госсектор, госкомпании, институты РАН). И тут видна одна из ключевых проблем определения «национальности ПО» — борьба будет идти не за качество продукции, не за повышение ее конкурентоспособности или снижение цены, а за удобные формулировки, которые дадут преимущества определенным категориями поставщиков (или даже конкретным структурам). Причем с большой долей вероятности можно спрогнозировать, что победа будет не на стороне ИТ-бизнеса.

И, конечно, нужно сказать, что идея создания реестра российского ПО совсем не нова. Впервые ее сформулировала ассоциация «Руссофт» под названием «Российская программная платформа» еще в 2010-м, а спустя полгода это предложение трансформировалось в «Национальную программную платформу» в версии РАСПО. Различие этих вариантов заключалось в том, что РАСПО настаивало на включение в НПП только СПО-продуктов, а «Руссофт» предлагала задействовать там весь спектр отечественного ПО, в том числе и проприетарное. Правда, в обоих вариантах говорилось не просто о сборе в реестр «того, что есть на рынке», но и предполагались целенаправленные усилия (разумеется, в виде поддержки государства, в том числе финансирования) по созданию и чего-то нового. Тогда поддержку со стороны правительства получил вариант НПП, но уже спустя полгода оно, поняв его нецелесообразность, охладело к проекту, которые завершился едва начавшись.

Потом РАСПО начало борьбу за реализацию усеченной версии НПП в формате только реестра российских СПО-продуктов (с ориентацией их применения в госсекторе) под названием Национальный фонд алгоритмов и программ (НФАП), но Минкомсвязи в результате под таким названием пробило в правительстве совсем иной проект — по учету программных средств, используемых в госорганах страны. Несмотря на выделение денег на эту работу и утверждения планов на высшем уровне, проект это так и остался лишь идеей. Понятно, что, имея четырехлетний опыт неудач с РПП-НПП-НФАП, министерство совсем не спешит ввязываться в продолжение этой истории.

Впрочем, тут нужно вспомнить о мысли, озвученной еще на летнем заседании в Госдуме представителем ФСБ: реализацией идеи по сертификации ПО должны заниматься «общественные отраслевые структуры, в том числе бизнес-ассоциациии, а разработчики предоставляли бы им свои продукты для изучения на добровольной основе... Если бы у нас была налажена система сертификации российского ПО на принципах некоторой саморегулирующейся структуры, то можно было бы снять опасения в отношении отечественных разработок, можно было бы действительно говорить о преференциях российскому разработчику». Такой подход видится наиболее реалистичными: отраслевым сообществам нужно сначала на собственных пилотных проекта опробовать свои идей, показать их реализуемость и эффективность, а уже потом пытаться закреплять их на законодательном уровне и получать на их развитие бюджетные средства.