Шесть лет назад завершился пилотный проект по внедрению свободного ПО в учебных заведениях некоторых регионов России. Наверное, сейчас уже мало кто вспомнит, в каких именно. Что объяснимо и правильно. Со временем детали должны отходить на второй план, чтобы не загораживать главного — школьный пилот пока остаётся единственным начатым по инициативе государства масштабным проектом, приведшим с осязаемому результату. И памятное распоряжение № 2299-р, и Национальная программная платформа, судя по всему, этим похвастаться не смогут.

Почему так произошло? Что такого особенного было в этом проекте, чего не оказалось в остальных? Попробуем разобраться.

Внедрение Linux в школы началось по простой и всем понятной причине. Директору одной из школ Пермского края было предъявлено обвинение в незаконном использовании компьютерных программ. И было совершенно очевидно, что любой из руководителей большинства учебных заведений мог бы запросто оказаться на его месте — легального ПО на тот момент в школах было очень мало.

Вариантов решения проблемы было немного — либо приобретать лицензии, либо переходить на свободное ПО. Первый требовал отсутствующих у школ денег, поэтому рассматривался как маловероятный. Вот и выбрали второй.

Разумеется, разговоры про информационную независимость велись в течении всего хода проекта. Но большей частью в фоновом режиме. Работники образовательных учреждений решали абсолютно понятную и предельно прагматичную задачу — обезопасить школу (и, разумеется, себя лично) от возможных претензий правообладателей. Иными словами, были заинтересованы в успешном результате безотносительно высокой политики.

Простота и ясность была не только в причинах, но и в результате. Директор «ЭЛСИС» Сергей Бессонов утверждает: «Во времена школьного проекта конечным исполнителям было всё ясно. Вот есть четыре диска ПСПО — их надо поставить в школы. Можно ставить другие дистрибутивы из рекомендованного списка на сайте Spohelp. Всё просто и понятно».

Однако после успешного завершения пилотного проекта как-то быстро нашлись средства на приобретение западного проприетарного ПО. Что сразу выбило почву из-под ног распоряжения 2299-р и НПП, поскольку госучреждения перестали быть в них жизненно заинтересованными. Их руководители убедились в том, что сперва постращают, а потом заплатят.

Вот и первое различие. Школьный пилотный проект был прост и понятен, в его успехе были прежде всего лично заинтересованы сами пользователи. Судьба же распоряжения 2299-р и НПП пользователям просто безразлична в приземлённом значении этого слова. А призывы к патриотизму на практике оказались недостаточно весомым аргументом.

Что касается простоты, то споры о том, что такое НПП, продолжались достаточно долго. То ли операционная система, то ли набор ПО, то ли концепция обустройства отрасли. Не исключено, что ясности в этом вопросе нет до сих пор.

Школьный пилот был начат и завершён в 2008 г. За это время в так или иначе причастных к его реализации госучреждениях, особенно в ответственном за проект Федеральном агентстве по образованию, не происходило никаких значимых кадровых перемен. Кстати, именно роспуск этой организации в 2010 г. и стал сигналом, после которого стало окончательно понятно, что работы продолжены не будут.

Вот как комментирует это Сергей Бессонов: «В отличие от ситуации с НПП, во время проведения школьного проекта не менялось руководство профильного министерства. Как следствие, направление развития тоже оставалось неизменным. Участники внедрения были избавлены от необходимости „колебаться вместе с линией партии“ и спокойно занимались своим делом».

Работы по исполнению распоряжения № 2299-р и реализации государственной программы «Информационное общество», в рамках которой предусматривалось создание НПП, начал один состав правительства, а продолжает (точнее — уже не продолжает) другой. Со своими идеями и своим видением вектора развития страны.

Один из основных участников пилотного внедрения заместитель генерального директора «Альт Линукс» Алексей Новодворский рассказывает: «Была однозначная поддержка на высоком уровне. Её чувствовали не только мы, но и учителя, и работники образования на местах. А мы старались это подчеркнуть — например, когда издали наш комплект ПСПО не менее „шикарно“, чем полученный школами комплект проприетарного ПО».

Справедливости ради следует признать, что любви к проекту у команды чиновников хватило ненадолго. Алексей Новодворский продолжает: «Когда же рассылку ПСПО по школам России поручили той же фирме, которая рассылала проприетерное ПО, когда они испортили тираж, когда, наконец, школы получили маленькие некрасивые коробочки — стало ясно, что дальше будет очень сложно. Ну и, наконец, было „обучение“ учителей всех школ за пару месяцев. Те же чиновники, которые помогали нам в 2007–2008 гг., жёстко „зарезали“ проект».

Впрочем, это было уже после завершения пилота. А о причинах такой внезапной смены настроения чиновников мы до сих пор можем только догадываться.

Резонно предположить, что именно в этом и заключается второе различие. Школьный пилот был начат и завершён одной командой, работу которой курировало Рособразование. Распоряжению 2299-р и НПП в этом смысле не повезло. Более того, за школьный проект и формально отвечало одно государственное учреждение — Рособразование. С остальными проектами всё намного сложнее.

В распоряжении 2299-р за каждый пункт отвечают различные министерства. Причём нет ни одного, где в графе «Ответственный исполнитель» значится единственное учреждение. Либо два, либо три. Это означает, что в случае провала виноватых не будет.

Правда, за создание НПП отвечает только Минкомсвязи. Однако, если выполнение этого проекта хотя бы было начато, то к реализации распоряжения 2299-р, судя по всему, министерства даже не приступали.

Таким образом, наличие одного ответственного — необходимое, но не достаточное условие успешности проекта. В школьном пилоте оно было выполнено, в распоряжении № 2299-р — нет.

Таким образом, можно сформулировать условия, при которых крупный государственный проект имеет шансы на успех:

• заинтересованность всех участников проекта;

• ясное понимание всеми участниками как целесообразности проекта, так и ожидаемых результатов;

• отсутствие серьёзных кадровых перестановок в ответственных за проект государственных ведомствах;

• ответственность одного учреждения за результат проекта.

Казалось бы, совершенно банальные истины, известные любому руководителю. Исполнитель должен быть заинтересован, ему должна ставиться конкретная задача, у проекта должен быть один ответственный, которого не стоит менять без серьёзных на то причин. Если этого нет, то возникают резонные сомнения в истинных целях инициатора проекта. Может быть, с самого начала всё было «понарошку» и результата никто не ждал?