Установка Linux во всех школах пилотных регионов (Пермский край, Томская область и Республика Татарстан) завершилась в конце лета. Теперь наступил самый сложный период: СПО (свободное ПО) должно на практике продемонстрировать, что оно как минимум не хуже проприетарных решений. Причем сделать это в условиях, которые сложно назвать благоприятными, — положение дел в российском образовании явно оставляет желать лучшего.

Еще в самом начале проекта некоторые представители Linux-сообщества считали, что уважающим себя компаниям вообще не стоит ввязываться в эту затею, поскольку она изначально обречена на провал. Мол, ничего хорошего из этого не получится, кроме дискредитации самих себя. Ведь очевидно, что весьма вероятную неудачу моментально спишут на якобы специфические особенности СПО, делающие его попросту непригодным для серьезного применения.

И следует признать: основания для таких опасений были. Заместитель директора РЦРО (Регионального центра развития образования) по ИТ Томской области Виктор Корнеев считает: “Ситуация с предметом ИиИТ (информатика и информационные технологии. — С. Г.) в школе сейчас если не катастрофическая, то близкая к этому состоянию”.

О причинах такого положения дел гадать не приходится. Даже в советские времена профессия учителя не относилась к высокооплачиваемым. Что же говорить о сегодняшнем дне?

К тому же у учителей информатики есть одна отличительная особенность, на которую обращает наше внимание г-н Корнеев: “Профессия преподавателя информатики на сегодня самая “ликвидная”, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ему есть куда уйти, в отличие от других предметников, — в стране голод на ИТ-специалистов, причем в любой сфере. Связано это в первую очередь с кризисом в инженерной подготовке специалистов в России. Чем выше уровень учителя информатики, тем больше вероятность того, что он уйдет в другую сферу, потому что даже хороший директор школы не в состоянии предложить ему адекватную зарплату”.

Впрочем, нет худа без добра. Например, хорошие учителя информатики сохранились в небольших сельских школах. Просто там им некуда уйти. И особо нечем заняться, кроме повышения своего уровня. Однако если это и может служить некоторым утешением, то весьма слабым.

Виктор Корнеев уточняет: “Уже в школах районных центров нет приличных учителей, потому что оттуда они могут уйти на большую зарплату в администрацию, в налоговую инспекцию, в пенсионный фонд или в местное отделение банка... Список можно продолжить, ибо все эти структуры не готовят для себя ИТ-специалистов. То есть по сути дела педагогические вузы занимаются подготовкой специалистов для других сфер. Да и вообще главная причина “вымывания” хороших учителей из школы — уровень заработной платы в отрасли. Об учебных заведениях вспоминают в последнюю неделю августа и первую неделю сентября. А потом, благополучно поохав о тяжелом и неблагодарном труде учителя и его тяжкой доле, снова забывают о школе еще на год”.

Разумеется, все эти причины делают работу по внедрению СПО в школах чрезвычайно трудной. Помимо всего прочего следует иметь в виду, что преподавание ИиИТ чем-то похоже на футбольное судейство, в котором многое зависит от субъективной точки зрения арбитра.

В этой связи заместитель директора школы по УВР (учебно-воспитательной работе) Каргасокской средней общеобразовательной школы № 2 Томской области Сергей Косаченко говорит: “Единого начала изучения ИиИТ в школе нет. Точек вхождения в этот предмет несколько. Различия в уровне подготовки у учащихся, приступивших к изучению данного предмета, в разных классах будут весьма значительны”.

Однако помощь подоспела оттуда, откуда ее никто не ожидал. Сергей Косаченко рассказал: “Введение ЕГЭ по информатике имеет все шансы стать тем “общим знаменателем”, который приведет к единству (стандарту) изучаемого предмета. При этом анализ заданий ЕГЭ по информатике показывает, что почти половину потенциальных баллов (около 47%) сдающий ЕГЭ может получить за задания по алгоритмизации и технологии программирования. Это не может не радовать”. Вот оно, оказывается, как: даже в ЕГЭ есть отдельные привлекательные черты.

Казалось бы, проще всего внедрить СПО в школах, где работают высококвалифицированные преподаватели, увлеченные своим делом. Однако Виктор Корнеев утверждает, что не всё так просто: “Что касается готовности учителей и администраций школ к внедрению СПО, то она чрезвычайно низка. Первая причина низкой активности изложена выше, вторая — в уравниловке оплаты труда учителя. Один учитель внедряет что-то новое, по ночам не спит, творит, другой ничего этого не делает, работает обычным“урокодателем”, и оба получают одинаково. Самое большое недовольство внедрением СПО выражают именно представители первой категории — пять лет недосыпал, готовил материалы к каждому уроку, только закончил это и все заново начинать?! И их можно понять”.

Есть и еще одно обстоятельство, способное затормозить процесс внедрения СПО в систему образования. Как известно, трудиться можно либо ради денег, либо “за идею” (разумеется, в идеале эти два стимула должны совмещаться). Очевидно, что в современных российских условиях люди, желающие разбогатеть, в школу работать просто не пойдут. Остаются те, кто еще верит в необходимость нести детям “мудрое, доброе, вечное”. И им крайне важна пусть не материальная, но хотя бы моральная поддержка государства.

А она, увы, отсутствует. Разумеется, если принимать во внимание не слова, а дело. По этому поводу Виктор Корнеев говорит: “Главная проблема, мешающая внедрить СПО, — невнятная позиция государства. Причем имеющая четкое количественное выражение — 2,7 млрд./60 млн. = 45”.

Что это за числа? Всё очень просто: 2,7 млрд. руб. — это сумма, выделенная государством на проект “Первая ПОмощь”, в рамках которого российские школы получат право в течение трех лет пользоваться проприетарным ПО. А 60 млн. руб. израсходовано на разработку и внедрение пакета СПО в учебных заведениях пилотного проекта.

Как нетрудно заметить, разница довольно ощутима — в 45 раз. Интересно, знает ли об этом президент России Дмитрий Медведев, как-то сказавший следующую фразу: “Если Россия не будет независимой в области программного обеспечения, то все остальные сферы, в которых мы хотим быть независимыми и конкурентоспособными, окажутся под угрозой”?

Чего же ждет общество от перехода школ на Linux-платформу? Конечно же не только экономии средств. Качество технического образования в нашей стране падает, что не может не вызывать опасений у людей, желающих жить в свободной стране с сильной наукой и развитой промышленностью.

Разумеется, рассчитывать на то, что от использования СПО в образовании будет какой-то моментальный заметный эффект, — это уж слишком откровенно выдавать желаемое за действительное. Тем не менее Виктор Корнеев утверждает: “Не зря GNU/Linux называют операционной системой для умных! Доступ к исходным текстам сподвигнет самых “продвинутых” ребят что-то сделать самим. А как тут обойтись без программирования? Очень надеюсь, что это будет способствовать возврату интереса ребят к классической информатике”.

С ним соглашается и Сергей Косаченко: “Конечно, GNU/Linux и СПО будут больше способствовать культуре программирования, так как гибкость настройки в этой системе потребует некоторых навыков, свойственных скорее программистам, чем простым пользователям. У меня складывается такое мнение, что если в системе Windows “продвинутый” пользователь решал свою проблему подбором готового ПО с нужными опциями из имеющихся на рынке, то в Linux это чаще делается гибкой настройкой ПО и написанием скриптов”.

Очевидно, что указанные выше преимущества актуальны только для учащихся, планирующих в дальнейшем получать либо естественнонаучное, либо техническое высшее образование. Это позволит устранить перекос учебного процесса в сторону гуманитаризации, существующий в современной российской школе.

Безусловно, бояться этого не следует, ибо речь идет не об очередной реформе образования (ведь оно от этих реформ чуть не загнулось), а о возврате к традиционной для России концепции. Хоть и изрядно подзабытой в суматохе последних пятнадцати лет.

Потому-то и особого сопротивления со стороны школ вряд ли следует ждать, что полностью подтверждается практикой внедрения. В конце концов большинство учебных заведений все еще укомплектовано “старой гвардией”, которая помнит, как должно быть. Если и есть какое-то недовольство, то обусловлено оно причинами сугубо личного характера — ведь на составление учебных планов, адаптированных под Windows, затрачены и время, и силы.

Большую роль в преодолении “линуксофобии” сыграли занятия с учителями, проводимые в рамках проекта. Виктор Корнеев рассказывает: “О внедрении СПО уже начали задумываться те директора и учителя, которые прошли обучение на курсах повышения квалификации по его использованию. Думаю, скорее сам факт практической работы с СПО помог им преодолеть боязнь перехода на Linux и СПО, которая возникла из-за мифов о том, что Linux — это очень сложно”.

Сергей Косаченко также настроен вполне оптимистично: “Внедрение GNU/Linux и СПО в нашей школе началось в марте 2007 года. Уже тогда стало понятно, что для преподавания ИиИТ СПО вполне приемлемо и достаточно. И в нашей школе было принято решение устанавливать GNU/Linux как основную и единственную систему в компьютерных классах. В течение учебного года в двух каргасокских школах и после обсуждения с учителями информатики были сделаны выводы, что использование СПО при изучении ИиИТ вполне возможно, а иногда и удобнее проприетарного ПО. Проблема пока в адаптации учебников, так как в них чаще рассматриваются примеры из проприетарного ПО. С чиновниками пока проблем нет, у них выжидательная позиция — как себя зарекомендует СПО. Частные структуры гораздо больше проявляют интерес к СПО, так как они стараются снизить свои издержки на программное обеспечение”.